Вне связи

Во время телемоста Ленинград - Сиэтл мир узнал, что секса в Советском Союзе нет

Откуда это?! Мы же с мужем предохранялись!!! — Нина Замахина, 19-летняя жительница села Верхний Мамон Воронежской области, скорбно опустила глаза на живот.

— Шесть месяцев беременности. Надо рожать, и дай бог, чтобы без осложнений, — сказала акушер-гинеколог Светлана Суворова. — Кстати, а чем именно вы предохранялись?

— Ну, я не знаю, как сказать… — замялась покрасневшая девушка.

— Но я же врач, мне можно все говорить, — вздохнула Светлана Николаевна и привычно принялась перечислять все виды контрацептивов.

— Нет, доктор, мы всего этого не знаем. Мы с мужем по-своему предохранялись — марлей…

— Чем?!

— Марлей. Мне подружка сказала, что медицинские бинты всех микробов убивают. Стало быть, и этих зверьков убьют.

.. Нет, читатель, это не врачебная байка, а самый обычный случай из истории обычной районной больницы всего в нескольких часах езды на автомобиле от Москвы. О противозачаточных таблетках, а уж тем паче о пластырях или вагинальных кольцах с гормонами здесь ничего не слышали. О презервативах что-то знают, но пользоваться ими боятся: по селу ходит легенда о том, что движимые социальной местью матери-одиночки прокололи все презервативы в окрестных аптечных ларьках. Такова картинка жизни в стране, где продвижение контрацепции считается диверсией, а реклама тех же оральных контрацептивов не разрешена даже в женских журналах. 

А СЧАСТЬЕ БЫЛО ТАК ВОЗМОЖНО...

 Судьба контрацепции в нашей стране могла бы сложиться безоблачно. Ни врачи, ни власти никогда не любили аборты, хотя когда-то СССР и легализовал их первым в мире. Врачи искали абортам альтернативу, ведь в 1960-е их число уже зашкаливало — в СССР выполнялось в год по 5 — 6 миллионов абортов.

Но первые венгерские контрацептивные пилюли, поступившие в Союз в 1970-е, не устроили ни пациентов, ни врачей из-за сверхвысоких доз гормонов. К тому же гормонов первого поколения. Реакцией на это стали письма Минздрава, запрещавшие врачам назначение таких таблеток с целью контрацепции. В гинекологическом стационаре для лечения гормональных расстройств — да. Для предохранения — нет. В это время по мировому рынку уже победно шествовал первый контрацептив с приемлемыми дозами относительно мягких гормонов второго поколения — микрогинон. Злые языки говорят, что тогда же он появился в дамских сумочках наших разведчиц, работавших «в постели с врагом». Остальной части советских женщин врачи женских консультаций упорно и жестко говорили, что никакой контрацепции до первых родов в природе не существует!

И вот тут начинается странная, почти детективная история. В начале 1980-х венгры и восточные немцы (Германия еще была разделена) делают работоспособные копии микрогинона. В 1982-м препараты с гормонами второго поколения начинают поставляться в СССР. К этому времени вал абортов в Союзе достигает апогея. Казалось бы, Минздрав должен был разослать новые инструкции в женские консультации: вот она, разумная альтернатива абортам и прекрасная контрацепция до первых родов! Но Минздрав молчит. На экзаменах в медицинских институтах студенты по-прежнему чеканят: «После первых родов — спираль, до первых родов — ничего». Врачи, имеющие доступ к переводной литературе, в недоумении: почему страну, изнывающую от абортов, не ставят в известность о том, что в аптеках СССР появились приличные пилюли? Ни минздравовских писем, ни методичек, ни изменений в учебных программах вузов — глухо, как в танке...

По словам хорошо осведомленного источника, в кулуарах Минздрава циркулировали два довода. Первый: при невысокой сексуальной культуре в СССР внедрение таблеток ничего хорошего не даст. Второй: мы оральную контрацепцию не запрещали — и специально разрешать ее нужды нет. Так создалась беспрецедентная ситуация: целый класс препаратов оказался в огромной стране вне закона.

Помните, как в 1986-м во время телемоста Ленинград — Сиэтл разъяренная женщина крикнула, что секса в Советском Союзе нет? Она даже не подозревала, насколько была права. Секс в СССР объективно не мог быть тем «безопасным наркотиком», которым он стал на Западе после «сексуальной революции», разбуженной первыми таблетками. Ведь поскольку у нас таблетки оказались под полузапретом — их покупали не для плановой контрацепции, а для того, чтобы «выпить пачку при задержке» и вызвать выкидыш. Презервативы были дефицитом, но за ними, кстати, тогда особо не гонялись — считалось, что они уж очень «снижают ощущения». Страна не предохранялась! В Союзе в секс ныряли, как в омут с головой, мучительно стараясь хотя бы на ближайшие часы или минуты забыть о неизбежной расплате. Она была известна: роддом, абортарий, ЗАГС или кожвендиспансер.  

РЕВОЛЮЦИЯ И КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ

В 1992-м, как только децентрализуется внешняя торговля, презервативы перестают быть дефицитом — их везут в страну все кому не лень. Но на абортную статистику это не влияет! Парадокс? Нет. Фокусированные социологические интервью показывают, что презервативами пользуются только гражданские пары. То есть люди, которые в эпоху «до презерватива» не решались на серьезные отношения. И, следовательно, никак не могли пополнить статистику абортов. В семьях же по-прежнему не предохраняются вообще! Для замужней женщины аборт по-прежнему не считается чем-то зазорным.

В 1993-м министр здравоохранения, отставной военврач Эдуард Нечаев, ликвидирует в стране централизованную систему снабжения лекарствами. Методы продвижения рецептурных препаратов в России становятся такими же, как на всех рынках мира: представители фирм наносят визиты врачам. Эксперты проводят лекции, тренинги и семинары. Это в полной мере касается и гормональных контрацептивов. Российское врачебное сообщество в мгновение ока расстается со страшилками про таблетки и спирали. Все прекрасно понимают: контрацепция снижает количество абортов и материнских смертей, но никак не родов; поэтому поднимает рождаемость, но никак ее не уменьшает. Разрабатывается федеральная программа планирования семьи и создается сеть центров планирования семьи и репродукции. Начинается работа над школьными программами по контрацепции. Ведь подростки — группа наибольшего риска: много чего хотят в этой жизни попробовать, но мало что о ней знают.

Число пользователей современными видами контрацепции в стране растет. Параллельно снижается количество рождений: из-за обвального падения бюджетного сектора в начале 1990-х многие семьи опасаются, что им попросту не на что будет содержать детей.

Националисты и клерикалы тут же обвиняют в снижении рождаемости врачей, продвигающих контрацепцию. Начинается массированная атака в СМИ на программы планирования семьи. Минобразования сворачивает все программы продвижения контрацепции среди подростков. Весной 1998-го клерикалы в открытую, не таясь, марают черной краской уличные щиты в Москве, на которых изображена одетая и политкорректная фотомодель и такой же одетый бойфренд. Парочка рекламирует оральную контрацепцию как секрет своей уверенности в завтрашнем дне. На одном из щитов клерикалы пишут: «Лужков, ты мэр Содома!» Это явный перебор: при содомском грехе оральная контрацепция уж точно не требуется. Самые радикальные борцы с растлением не верят даже приказам Минобразования: они убеждены, что школьников в России тайком учат предохраняться. Весной 1999-го предприниматель Герман Стерлигов, директор фонда «Не убий» Сергей Аристов и глава центра «Жизнь» священник Максим Обухов предлагают родителям школьников, подозревающим, что в школе ведется половое просвещение, присылать тревожные сообщения на пейджер (сотовый телефон все еще считается роскошью) и вызывать группу быстрого реагирования, которая будет пресекать подобные уроки.